Слова и звуки 70: Над Сербией смилуйся Ты, Боже!

Я завидую тем, кто считает, что нашей культурной (не национальной, это мне никогда не приходило в голову) идентичности ничего не грозит; они, скорее всего, правы, но разглядеть это трудно. Поэтому продолжаем цепляться за самые большие бревна, которые только есть в нашем распоряжении. В этой пушкинской подборке центральное место занимают несколько стихотворений из цикла “Песни западных славян” (на самом деле, конечно, южных) по мотивам Мериме и проч. — с таким необычным в ряде произведений стихом, что его идентичность до сих пор точно определить невозможно, и размышления и споры идут со времен А. Х. Востокова до наших дней. (Это, кстати, создает ряд проблем при расстановке ударений: как читать слово “цесарский” в “Марке Якубовиче”? Оба варианта не нарушают структуру стиха. Я посмотрел поэтический корпус и выбрал более частотный вариант — но вообще-то возможны оба. Еще один вопрос у меня возник в связи с “Соловьем”: в моем десятитомнике, который я всегда считал изданием очень авторитетным, написано “Вы копайте” — я так и читаю, но при чтении без особого разбора [и, кажется, в романсе Чайковского] звучит, конечно, “Выкопайте”.) *** Про “Воспоминание” я где-то читал, что это сжатая до нескольких строк мысль, которой у Толстого посвящены целые тома. *** Ударения в южнославянских именах Пушкин, конечно, ставит как попало — Марко, безусловно, ЯкУбович, но уж что делать. История совершенно прекрасная; особенно тонко это неясное перерождение незнакомца — кто он вообще такой? Как он ухитрился укусить ребенка? Что это было? *** В “Воеводе Милоше” впечатляет мысль, что дела зашли так далеко, что даже старики перестали ругать молодежь. *** “Конь”, мне кажется, существует в кастрированном виде, без второй части, как стихотворение, которое чуть ли не в буквари суют; между тем текст более жуткий представить себе довольно сложно. *** Стихотворение “Что белеется на горе зеленой” не входит в цикл “Песни западных славян” и написано чуть позже, хотя, конечно, примыкает к нему теснейшим образом; оно очевидным образом не закончено, поскольку это вариация популярной и длинной эпической песни “Хасанагиница” (ударение на четвертый слог, а не на пятый, как у Пушкина). Этот текст, по наблюдению Гаспарова, сыграл важную роль в истории европейского стихосложения: сербский “десетерац” (десятисложник, силлабический стих, для которого первостепенное значение имеет равное [десяти] число слогов в каждой строке) был переработан Гердером и Гете в немецкий пятистопный хорей (именно на примере “Хасанагиницы” в первую очередь) — и оттуда вылился в “Выхожу один я на дорогу” и весь прочий семантический ореол русского пятистопного хорея. Кстати, у Пушкина в первой строке очевидная языковая ошибка: “гора” по-сербски лес. *** Отрывок про Везувий, понятное дело, это записанное по горячим следам впечатление от картины Брюллова — под ним набросок картины, который, между прочим, показывает, что у Пушкина была феноменальная зрительная память. *** “В голубом небесном поле” — тоже неопубликованный отрывок, с пропуском; потом Брюсов и проч. пытались его дописать, с очевидными отступлениями от вероятной для Пушкина ритмики и словаря (про это, если я не ошибаюсь, писали Дмитрий Сичинава и Всеволод Зельченко). 1039. Александр Пушкин. Воспоминание [1828] 1040. Александр Пушкин. Похоронная песня Иакинфа Маглановича [1834] 1041. Александр Пушкин. Марко Якубович [1834] 1042. Александр Пушкин. Соловей [1834] 1043. Александр Пушкин. Воевода Милош [1834] 1044. Александр Пушкин. Конь [1834] 1045. Александр Пушкин. Что белеется на горе зеленой? [1835] 1046. Александр Пушкин. Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя  [1834] 1047. Александр Пушкин. В голубом небесном поле [1833] 1048. Александр Пушкин. Зачем я ею очарован? [1833]

There are no comments yet.

Please log in to write the first comment.